[Примечание IFN Россия: Этот текст представляет точку зрения современного католического автора, серьёзно занимающегося вопросами биоэтики и философии. С его мыслями можно не соглашаться и даже спорить. Но мы сочли полезным познакомить наших читателей с ещё одним взглядом на проблемы защиты жизни. В таком знакомстве с взглядами авторов из разных стран мы видим одну из задач нашего сайта.]
Предприниматель и юрист Мартин Ротблатт, ярый сторонник как трансгендерности, так и трансгуманизма, показывает, что второе движение является логическим развитием первого. Он утверждает, что трансгуманистическое движение следует за долгой чередой либеральных идей, включая расовую десегрегацию, право голоса у женщин и последние политические победы трансгендеров [1]. Он утверждает, что, наконец, пришло время для более радикальной свободы от порядков, которые определяют наше существование. XXI век принес с собой немыслимые прежде возможности освобождения, а именно способность окончательно отделить наш разум от биологических тел, которые долгое время считались имеющими определяющее значение. Вскоре мы сможем загружать форму и содержимое наших нейронных связей на другие, не плотские носители.
Для Ротблатта «я» – это визуализация мира и набор реакций на такой мир. Поскольку эти визуализации и шаблоны поведения, по сути, являются информацией, мы и сами являемся сгустком информации, который может передаваться на другие серверы. Наше прежнее представление о человеке как о homo sapiens слишком привязано к ДНК и теперь должно уступить место persona creatus [произвольно создаваемой личности – прим. IFN Россия]. Широко распространенная в настоящее время технология экстракорпорального оплодотворения уже продемонстрировала возможность контролировать перенос генов. Трансгендерность преодолела гендерный диморфизм, ограничивающий биологические виды, и открыла путь к новому конструированию способов самоопределения и самовыражения, которое логически ведет к более радикальной победе над биологическими ограничениями посредством передачи разума. Ротблатт утверждает, что точно так же, как отсутствие влагалища не помешало ему и другим трансгендерным активистам стать женщиной, точно так же и отсутствие биологического тела из плоти не является препятствием для того, чтобы быть частью человеческой расы.
Трансгендерное движение утверждает, что сексуальная идентичность находится в сознании, а его идеологическое развитие в трансгуманизм должно подтвердить, что само человечество также является ментальным конструктом. В то время как различные репродуктивные технологии продемонстрировали возможность управлять нашей генетикой, трансгуманизм научит нас воспроизводить человека вообще без какой-либо генетики с помощью цифровых клонов нашего разума. Трансгендерность уже вышла за пределы анатомии по половому признаку и проложила путь к полному освобождению от биологического тела. Развивая эти идеи, Ротблатт заявляет, что «ощущение принадлежности к человеческой расе находится в сознании, также как и сексуальная идентичность» [2].
Движение трансгендеров показывает, как современные технологии и достижения медицины были использованы для усиления субъективистского взгляда на самоопределение и воспроизводство. «ЛГБТ»-движение стало особенно влиятельным выражением радикального индивидуализма, который отвлекает человека от принятия первостепенных целей человеческой природы, необходимых для подлинного процветания. Трансгуманизм выстроен на применении трансгендерного подхода к технологической революции в области человеческого тела для достижения еще более радикальной формы самоопределения и само-конструирования. Как отмечает философ Тед Петерс, «трансгуманизм ищет больше, чем новые гаджеты. Он стремится создать философию жизни, целостное мировоззрение, грандиозный метанарратив» [3]. То же трансгуманистическое движение, возможно, находится в центре современного биоэтического дискурса. Таким образом, в то время как многие из идей трансгуманизма кажутся сенсационной научной фантастикой, его философское видение того, как должны быть использованы технологии для удовлетворения извечных стремлений человека к совершенству, заслуживает серьёзного внимания [4].
Трансгуманизм можно было бы похвалить за его стремление к техническому прогрессу и искреннюю заботу об улучшении жизни человека. Однако он является жертвой прискорбной технократической парадигмы, философские истоки которой лежат в техно-утопии «Новой Атлантиды» Бэкона [5]. В современной секуляризованной (мирской) версии технократического подхода ценится владение телом как сырьём, а духовное развитие игнорируется. Последователи этого движения часто возлагают свои надежды на способность медицины и технологий продлить и улучшить физическую жизнь, пренебрегая фундаментальными и более глубокими человеческими достижениями, которые базируются на добродетелях. Такой светский трансгуманизм проблематичен не потому, что ищет слишком многого для человека, а, скорее, потому, что он ищет слишком мало.
Ошибочное стремление трансгуманистов к загрузке разума на цифровые носители и к другим формам земного бессмертия отражает стремление преодолеть посредственность и границы человеческого существования. Однако сама биологическая природа человека обрекает на провал амбиции трансгуманистов и их хорошо финансируемые проекты. Тем не менее, усилия трансгуманистов должны побудить их задуматься над томистской философской традицией и тем, что она сообщает о происхождении и природе человека, его стремления к совершенству обожения, которое берет начало в земной жизни через практику добродетели и обретает свою полноту в небесном созерцании Бога. Для традиции томизма сотворённость мира – это не только богословский догмат, но и открывающаяся через природу философская истина, указывающая на онтологическую зависимость творения от Творца. Истинная метафизика являет естественный порядок вещей, структурированный и понятный, в котором каждый его участник направлен к обретению полноты посредством достижения целей, соответствующих его природе. Человек отличается от других животных в порядке творения динамизмом своей природы, которая позволяет ему выйти за пределы предопределенных инстинктов, чтобы свободно выбрать то, что позволит ему достичь полноты бытия в различных его психосоматических измерениях.
Только правильное понимание человеческой сотворенности действительно направляет человека за пределы «имманентных границ» в сторону его подлинного призвания – призвания к трансцендентному счастью. [6] Эта традиция настаивает на том, что человек должен неустанно стремиться к совершенству и не удовлетворяться чем-то меньшим. Однако устремления человека неизбежно потерпят неудачу, если он будет заниматься только развитием технических средств, пренебрегая добродетелями, которые приносят ему подлинное совершенствование.
[1] Martine Rothblatt, “Mind Is Deeper Than Matter: Transgenderism, Transhumanism, and the Freedom of Form,” в The Transhumanist Reader: Classical and Contemporary Essays on the Science, Technology, and Philosophy of the Human Future, ed. Max More and Natasha Vita-More (Chichester, UK: Wiley-Blackwell, 2013), 317–26.
[2] Rothblatt, “Mind is Deeper Than Matter,” 318.
[3] Ted Peters, “Progress and Provolution: Will Transhumanism Leave Sin Behind?,” in Transhumanism and Transcendence: Christian Hope in an Age of Technological Enhancement, ed. Ronald Cole-Turner (Washington, DC: Georgetown University Press, 2011), 66.
[4] Специалист по биоэтике Леон Касс заключает: трансгуманистические поиски «использования биотехнических возможностей для достижения “совершенства” как тела, так и разума – это, пожалуй, наиболее игнорируемая тема в общественной и профессиональной биоэтике. Тем не менее, я считаю, что это самый глубокий источник общественного беспокойства по поводу биотехнологии, выраженный в беспокойстве о том, что “человек играет в Бога”, или о Дивном новом мире, или о “постчеловеческом будущем”. Он поднимает важнейшие вопросы биоэтики, затрагивающие цели и задачи биомедицины как таковой, природу и значение человеческого процветания, а также внутренне присущую биотехнологиям угрозу дегуманизации (или обещании сверхчеловечества). Это привлекает внимание к тому, что значит быть человеком и действовать как человеческое существо. И это выводит нас за рамки нашего фокуса на «проблемах защиты жизни» – абортов или разрушения эмбрионов, – какими бы важными они ни были, заставляя уделить внимание действительно новому и тревожному явлению в биотехнической революции: не старой грубой силой, способной убивать существо, созданное по образу и подобию Бога, но новой, основанной на науке силой, способной переделать человека согласно нашим собственным фантазиям». Leon R. Kass, “Ageless Bodies, Happy Souls: Biotechnology and the Pursuit of Perfection,” The New Atlantis 1, no. 1 (2003): 10.
[5] Для более подробного размышления о последствиях Бэконовского проекта для современной биоэтики см.: Gerald P. McKenny, To Relieve the Human Condition: Bioethics, Technology, and the Body (Albany, NY: State University of New York Press, 1997), 25–38. [6] Подробную генеалогию и изучение значения современного мышления, неохотно принимающего трансцендентное, см. Charles Taylor, A Secular Age (Cambridge, MA: Belknap, 2007), 539–93.