В апреле этого года Всемирная медицинская ассоциация – зонтичная структура, объединяющая национальные организации здравоохранения – анонсировала пересмотр Международного кодекса медицинской этики (МКМЭ), который дополняет Женевскую декларацию.
Принятая в 1948 г., после того как мир столкнулся с ужасной правдой о радикальном злоупотреблении медицинскими знаниями (а также наукой в целом) во время Второй мировой войны, Женевская декларация подражала античным образцам Клятвы Гиппократа. Скоро она стала известна как «современная Клятва Гиппократа». Год спустя был также принят сопутствующий ей Международный кодекс медицинской этики.
С 1947 г. и до сего дня Женевскую декларацию изменяли пять раз. Изначально она содержала следующее предложение:
«Я буду проявлять абсолютное уважение к человеческой жизни с момента зачатия <…>».
В 1983 г. понятие «зачатие» заменили понятием «начало» – намного менее точным и потому подверженным разным интерпретациям. Тем не менее, в 2005 слово «начало» исключили, так что теперь предложение читается просто:
«Я буду проявлять абсолютное уважение к человеческой жизни».
Потребовалось всего двадцать лет и две правки, чтобы системно удалить нерождённых людей из современной Клятвы Гиппократа. Она явно движется в направлении, находящемся в разительном контрасте с принципами развития прикладной этики: а именно, в сторону сужения пределов этической применимости вместо их расширения.
Анонсированный пересмотр МКМЭ преследует цель свести на нет отказ по соображениям совести для практикующих врачей.Отказ по соображениям совести защищён рядом международных договоров. Статья 18 Всеобщей декларации прав человека гласит: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов [в английском и французском текстах Декларации стоит: «…в учении, практике, в богослужении и выполнении…», что существенно отличается от официального русского перевода – IFN Россия]»
Точно так же статья 18 Международного пакта о гражданских и политических правах и статья 9 Европейской конвенции о правах человека содержат почти идентичные выражения. Большинство стран мира явным образом гарантируют право на отказ по соображениям совести в своих индивидуальных законах. В США право на отказ по соображениям совести гарантировано индивидуальными законами различных штатов, а также такими федеральными законами, как поправки Чёрча, Коутса-Сноу и Уэлдона.
Предлагаемая ВМА рабочая версия МКМЭ требует, чтобы отказывающийся по соображениям совести профессионал отправил пациента к другому врачу, который, в свою очередь, не имеет проблем с выполнением таких насильственных «медицинских» практик, как аборт, эвтаназия, помощь в совершении самоубийства и тому подобное.
В Сербии обязанность направить к другому врачу уже включена в статью 63 Кодекса медицинской этики Медицинской палаты Сербии. Однако, она относится только к отказам по соображениям совести касательно абортов, в отличие от общего характера аналогичного положения в предложенной версии МКМЭ. Статья 156 Закона Сербии о здравоохранении не содержит такой нормы. Согласно этому закону, предоставить «услугу» аборта в случае отказа по соображениям совести со стороны одного из сотрудников является обязанностью учреждения здравоохранения.
Обязанность отправить пациента к другому врачу для отказывающегося по соображениям совести – это, по сути, нарушение его свободы совести. Это подразумевает соучастие в морально неприемлемом действии, что практически лишает смысла отказ по соображениям совести. Другими словами, эта обязанность включает невозможность автономии совести отдельного человека в саму нормативную сущность данного действия.
Более того, таким образом системно нормализуются все возможные проблемные практики, которые были или могут быть в будущем легализованы, а отказ по соображениям совести отправляется в корзину пустого, самодостаточного морализаторства. Практика отказов по соображениям совести задумывалась не как самоцель или акт самодовольного морализаторства. Она представляет собой способ, при помощи которого моральное и профессиональное достоинство отдельного человека превращается в рычаг, влияющий на принимаемые этические решения, а не наоборот.
При таком положении в Кодексе легальность тех или иных практик в национальном законодательстве получает приоритет над универсальными этическими принципами профессии, которые в соответствии с идеей, стоящей за изначальной и современной клятвами Гиппократа, сущностно автономны по отношению к политическому давлению.
Говоря юридическим языком, подобное положение означает по сути насильственное влияние отдельного закона на вопрос фундаментальных прав и свобод. Если этот документ будет ратифицирован, фундаментальные права и свободы, гарантированные международными юридически обязывающими конвенциями, станут нормативными в связи с отдельными законами. Права и свободы, описанные в статье 18 Международного пакта о гражданских и политических правах (эта статья касается свободы убеждений, религии и совести), могут быть законным образом ограничены только в случае нарушения общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц. По этой причине попытки уничтожить практику отказов по соображениям совести неразрывно связаны с усилиями представить аборты как медицинскую помощь. Если такое представление об аборте станет широко распространённым, то станет возможным отменить или ограничить право на отказ по соображениям совести.
Глобальная повестка за нормализацию медицинского насилия
Дело в том, что, если система права и институционализированная этика принимают идеологию, согласно которой аборт является медицинской помощью, то нам придётся принять и столь же абсурдный тезис, что отказ по соображениям совести – это нарушение прав человека, поскольку право на медицинскую помощь относится к правам человека.
Эта повестка начала принимать серьёзные масштабы за несколько лет до вышеупомянутых недавних нововведений в области медицинской этики.
Летом 2018 года группа активистов, медицинских сотрудников, учёных и юристов из 22 стран опубликовала доклад под названием «Бессовестные: когда те, кто должен предоставить аборт, отказывают в нём». Документ изображает в крайне негативном свете отказ по соображениям совести в медицине. Объёмом более сорока страниц, написанный в исключительно алармистском тоне, использующий в качестве аргументов исключительные практические случаи и идеологию «права выбора», доклад оправдывает определение аборта как медицинской помощи, а отказывающимся делать аборт по соображениям совести (это выражение в докладе пишется только в кавычках) предлагается перенаправлять женщину к другому врачу. Причём для этого используется формулировка «отказ в предоставлении услуги».
Через два месяца после публикации этого доклада и сопутствующего лоббирования со стороны его авторов в международных учреждениях, в октябре 2018 года, Комитет по правам человека ООН выпустил «Замечания общего порядка №36 о праве на жизнь». Эти «Замечания» немедленно вызвали хвалебную реакцию со стороны сторонников абортов по всему миру, которые попытались представить их как окончательное доказательство того, что аборты полностью соответствуют Международному пакту о гражданских и политических правах и правам человека. Некоторые даже заявляли (и до сих пор заявляют), что «Замечания» явным образом ввели аборт в список прав человека. Это, разумеется, неправда. А даже если бы это было так, такой шаг не имел бы никакого значения, поскольку Комитет не имеет полномочий принимать новые части Пакта.
В этих «Замечаниях» Комитет, преследуя далеко идущие цели, рассмотрел аборты как широко трактуемое понятие (включающее аборты по выбору наравне с процедурами по прекращению внематочной беременности и индуцированными родами нежизнеспособного плода) и риторически опасно приблизил их к правам человека. Это было сделано за счёт привязывания некоторых вынужденных оснований для аборта – таких, как спасение жизни матери – к праву человека на жизнь, хотя прекрасно известно, что число случаев, когда медицински необходимо ради спасения жизни матери именно лишить ребёнка жизни, а не стимулировать рождение живого ребёнка, почти равно нулю. Также не учитывался тот факт, что уровень материнской смертности в развитых странах, которые запрещают аборты по выбору (например, в Ирландии до легализации там абортов, в Польше или на Мальте), совпадает или даже ниже, чем средние уровни материнской смертности в соответствующих регионах. Подразумеваемое основание, в котором укоренены эти аргументы, – ни что иное, как навязывание абортов по выбору в качестве медицинской помощи. В некоторых частях Комитет даже связал недоступность абортов с нарушением статьи 7 Пакта о гражданских и политических правах, которая касается пыток, причём не потрудившись привести конкретные примеры или установить критерии, а вместо этого оставив намеренно широкое поле для интерпретаций. Наконец, как и ожидалось, Комитет поднял вопрос отказа по соображениям совести, который он обозначает как потенциальное препятствие к осуществлению законных прав и базовых свобод.
Так началась самая прямолинейная на сегодняшний день кампания по включению абортов в понятие «медицинская помощь» и прекращению отказов по соображениям совести.
Если отказ по соображениям совести будет сведён на нет при помощи идеологии абортов, он станет абсолютно бессмысленным и в отношении других практик медицинского насилия, таких как эвтаназия, помощь при суициде и другие подобные «услуги».
Скоординированная стратегия Европы и США
2021 год стал временем беспрецедентных нападок на отказ по соображениям совести в Европе и США.
В марте этого года американский Конгресс принял Закон о равенстве 2021. Три месяца спустя, в июне, Европейский парламент одобрил резолюцию Матича. Оба документа, каждый на свой лад, продвигают повестку определения аборта как медицинской помощи, а отказа по соображениям совести – как нарушения прав человека. В обоих случаях это делается под предлогом борьбы против дискриминации и при помощи размывания границ между важными вопросами равенства между полами и радикальными тенденциями в политике идентичностей.
Стратегия американского Закона о равенстве 2021 состоит в том, чтобы включить аборты в определение сексуальных и гендерных вопросов. Таким образом, всякий отказ по соображениям совести в вопросах, связанных с репродуктивным здоровьем, становится незаконной дискриминацией.
С другой стороны, резолюция Матича во всём своём контексте принимает определение аборта как медицинской помощи в качестве неявной предпосылки и перегружена ссылками на предвзятые исследования. Например, на спекулятивные работы соучастников абортивного лобби, в том числе Института Гуттмахера, бывшего исследовательского подразделения Planned Parenthood, о неэффективности запрета абортов и широком распространении небезопасных абортов. В последнее время на эти работы ссылаются практически все утверждения в поддержку абортов в международных документах. Исходя из неявного тезиса, что аборт – это медицинская помощь, резолюция Матича явно нападает на практику отказа по соображениям совести и, следуя примеру доклада 2018 года «Бессовестные: когда те, кто должен предоставить аборт, отказывают в нём», пишет это выражение только в кавычках.
В мае 2021 года президент США Джо Байден исключил поправку Уэлдона из проекта бюджета Министерства здравоохранения и социальных служб. Смысл поправки Уэлдона в гарантии того, что учреждения и отдельные лица из-за отказа по соображениям совести не останутся без федерального финансирования. К счастью, дальнейшее развитие событий вселяет надежду, поскольку недавно Сенат проголосовал за то, чтобы вернуть поправку Уэлдона в федеральный бюджет. К тому же, появляются намёки на то, что решение по делу Роу против Уэйда может быть пересмотрено Верховным судом США.
К сожалению, положение дел в Европе не выглядит столь оптимистично. Польша и Мальта, единственные две европейские страны, где аборты остаются вне закона, находятся под постоянным давлением со стороны учреждений ЕС. То же касается и Венгрии, чья Конституция с 2012 года гарантирует защиту человеческой жизни с момента зачатия, хотя венгерский Закон об абортах всё ещё в силе, разрешая аборты по выбору до 12-й недели беременности (в некоторых случаях – до 24-й недели).
Некоторые страны, например, Италия и, с недавних пор, Хорватия, регулярно используются для устрашения как примеры нарушения прав человека из-за недоступности абортов по причине многочисленных отказов по соображениям совести. Во многих европейских странах, в том числе в Сербии, нет ясных данных о применении отказа по соображениям совести от оказания насильственных медицинских «услуг» – например, от аборта. Общее впечатление «с передовой» указывает на то, что, к глубокому сожалению, этот этический инструмент в Сербии почти не используется. И, судя по развитию событий на международном правовом и институционально-этическом уровнях, ситуация может развиваться от плохого к худшему: вместо защиты и дальнейшего расширения практика медицинского отказа по соображениям совести может вовсе исчезнуть из Сербии.
Отказ по соображениям совести – это один из ключевых моментов в битве за достоинство человеческой жизни от зачатия до естественной смерти, особенно в тех странах, где нет достаточно сильного низового движения, чтобы урегулировать эти вопросы, или достаточно развитой культуры диалога, чтобы разрешить их публично при помощи законодательства. А именно, до тех пор, пока врачи имеют возможность заявлять об отказе по соображениям совести оказывать этически проблемные медицинские «услуги», будет и возможность подвергать сомнению подобные практики в общественно-политическом поле. А до тех пор, пока это возможно, будет сохраняться и шанс преобразить культуру смерти и нарциссизма в культуру жизни и ответственности и установить законы и этические нормы в подлинной гармонии с правами человека.